Из книги: "ХОЖДЕНИЕ ЗА ДВА-ТРИ МОРЯ".
Авторы: С.Пелишенко, С.Осташко.

То же утро 22 июля, тот же шторм.

I

Солнце оторвалось от изрытой волнами линии горизонта. Верхушки гребней окрасились багровым, но основное, мертвенное освещение создавала с запада все еще яркая луна. В зрелище двух равноправных светил над хаосом свинцово-багрового моря было нечто инопланетное. При виде этой ожившей иллюстрации к фантастическому роману хотелось ущипнуть себя и проснуться.
Я ущипнул себя и проснулся. Несмотря на броски яхты, спать хотелось невыносимо. К счастью, вахта кончалась; из кубрика снова возникли Саша с Даней. Вид у них был помятый.
- Ух ты! Да... - только и сказал мастер по парусам, бросив взгляд на космический пейзаж моря.
Я сполз вниз. Каюта напоминала свалку во время землетрясения. Все, что когда-то пряталось в углах, лежало на койках, висело на стенах, теперь перекатывалось, сплеталось, сложно сочеталось на полу. Хрустели осколки бутылок; судя по запаху, это были бутылки из-под уксуса и коньяка. В сплетении простынь и одеял, как самородки в породе, сверкали банки тушенки. Все это безобразие было присыпано супнымн концентратами, посолено, подсахарено, поперчено и вымазано повидлом. Дубовый анкерок, исходя последними каплями воды, бодал переборку.
Я вяло и неудачно увернулся от анкерка, заполз на широкую носовую койку, заклинился...
- В одиннадцать покажется Бердянский буй. Потом - берег! - Эти слова Сергея я слышал, проваливаясь в сон, сон, сон...

II

Из лоции Азовского моря.
Северный берег Азовского моря простирается от Крымского полуострова до Таганрогского залива на 112 миль. Этот обрывистый берег пересечен во многих местах балками. К югу от него отходят косы Федотова, Обиточная, Бердянская и Белосарайская. Все косы настолько низкие, что в некоторых случаях приметные пункты северного берега открываются раньше, чем сами косы.
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: подход к северному берегу Азовского моря требует особой осторожности: судно может быть снесено на отмели, простирающиеся от кос, или на сами косы.

- Вижу землю! - разбудил меня глас Данилыча. - Сергей! Уже одиннадцать, где же твой буй?!
Для обозрения берега вся команда собралась наверху. Ветер завернул к югу и немного стих. Волны стали ниже, но еще круче.
Далекая земля виднелась почему-то с трех сторон: спереди, справа и слева. Полупроснувшийся Сергей долго смотрел в карту, потом уверенно ткнул куда-то пальцем, заорал: "Мы сейчас тут!", повернулся к Дане и уже тише, конфиденциально прокричал:
- А где буй, сам не знаю!
Мастер по парусам не отозвался. Как обычно в подобных случаях, Даня восседал на носу, впередсмотрящим. Неожиданно он пробормотал что-то вроде "ты будешь смеяться!" и передал Сергею бинокль. От судового врача бинокль перекочевал к Данилычу, потом к Саше, потом ко мне; обошел всю команду. Происходило все это молча: прокомментировать увиденное никто не взялся. Далеко впереди, то почти скрываясь между волнами, то возносясь, мелькал в штормовом море рыжий треугольник паруса.
Берег быстро приближался. Показались корабли на рейде, силуэты портовых кранов, нашелся Сережин буй... Справа тянулась Бердянская коса; земля слева была косой Обиточной. На девяностомильном ночном переходе мы промахнулись всего миль на пять.
Парус впереди тоже рос, был виден уже и невооруженным глазом. "Гагарин" явно догонял, побеждал, справлялся... Вот рыжий треугольник повернул направо, к Бердянской косе; мы за ним. Никто по-прежнему ничего не говорил, только Сергей чаще обычного с шипением - чшш?.. - втягивал в себя воздух. Все ближе, ближе... Вдруг парус впереди накренился, мелькнул на фоне песчаного берега - и исчез.

Из лоции Азовского моря.
Бердянская коса ограничивает Бердянский залив с востока. Восточный берег косы сравнительно приглубый. Вблизи западного берега лежит остров Малый Дзендзик. От этого же берега выступает полуостров Большой Дзендзик. В южной части полуострова видны строения рыбозавода.
Полуостров Б. Дзендзик и остров М. Дзендзик ограничивают с запада небольшие бухты, используемые для стоянки рыболовных судов.

Нас качало все меньше: "Гагарин" входил в защитную зону косы. Переход от шторма к покою был резок. Теряя свинцовые оттенки, вода налилась безмятежно-голубым. Еще двести, еще сто метров - и нас окружил уютный, заброшенный рай. Рыбозавод на косе был покинут людьми; он тонул в зелени камыша, подступившего к стенам, и напоминал поглощенные джунглями города древней Индии. Напротив развалившегося причала стояли сети, которые никто не проверял. Неподвижно висела в голубой воде лодка, на которой никто не плавал. За узкой полосой песка, в искрящейся васильковой лагуне, виднелся маленький пирс и возле него...
- Это не "Мечта"! - с облегчением выдохнул Даня. В лагуне стоял небольшой швербот.
Промеряя глубину, мы подошли к берегу. Смолк восемнадцатичасовой грохот мотора. Уши затопила тишина. Коротко прогремела якорная цепь. Сергей осторожно кашлянул, пробуя голос.
На корме незнакомого швербота теперь уже ясно .была видна надпись - "Миф". Порт приписки - Роcтов. На палубе ни души; мачта покосилась, на крыше каюты лежал несвернутый, видимо, только что сбитый штормовой парус...
- Черт бы вас побрал, - пробормотал Даня. - нервы?..
- Пижоны, - согласился Данилыч. И тут же из каюты "Мифа" высунулась взлохмаченная голова. Долговязый парень с осунувшимся лицом вылез наружу. В руках он держал обломок румпеля.
- Салют, ребята! Меня зовут Валера. У вас лишнего руля не найдется?..

III

К вечеру в бухте под прикрытием Дзендзиков собралось не меньше десятка яхт. Вдали, за косой, по-прежнему ревел бессильный здесь шторм.
У летчиков есть термин "улететь на палке". Это значит, что человек спешит, а мест в самолете уже нет. Тогда между креслами пилотов кладется палка.
Настоящий шофер никогда не проедет мимо машины с поднятым капотом.
Если на экзамене по спецкурсу "Статистическая теория жидкости" тонет студент, спасать его бросается вся кафедра.
И вот что любопытно: после подобных контактов настроение повышается и у нуждавшегося в помощи, и у того, кто помогал...

Яхты прибывали поодиночке в течение всей второй половины дня. Было интересно следить, как помятое суденышко забегает в лагуну: экипаж сбивает паруса, лица у всех ошалелые, голоса хриплые, сорванные, ненужно громкие; отдают якорь, начинают озираться; постепенно приходят в себя, здороваются, И вливаются в дружную компанию бухты Большого и Малого Дзендзиков.
Странные сюрпризы преподносит путешествие. В Ялте, встретившись с давними друзьями, не знаешь, о чем говорить. А с людьми, которых видишь впервые, находится множество точек соприкосновения.
- Стаксель - в куски. Ну, думаю...
- А у нас? Сижу в кокпите - мокренько!
- Насчет мачты у Данилыча поинтересуйтесь. У одесситов все есть! - весело кричит из воды, прилаживая к корме "Мифа" новый руль, старожил бухты Валера. По-домашнему сохнут на крышах кают подушки и простыни, кто-то негромко чертыхается, штопая парус, кому-то понадобился ключ на семнадцать; Саша варит борщ - и ароматный пар плывет над лагуной; Даня оседлал мачту таганрогского "Витязя", помогает чинить рею; и течет над водой, то и дело прерываясь грубоватым смехом, неторопливая беседа яхт.
Раздается возглас: "Генацвале, прими швартовы!" - и еще один гость появляется в бухте: кэч "Арго" с грузинским акцентом... За косой все так же гудит шторм.

А вечером на борту "Гагарина" состоялся прием. Починившиеся яхтсмены прибывали на минутку, с визитом вежливости; на минутку присаживались и уже никуда не уходили. Здесь были просоленные представители двух морей - Черного и Азовского.
Удивительно много народу может поместиться в каюте! Валера - терапевт из Ростова - сидит, упираясь головой в потолок, на острых коленях батумского докера. Между плечами двух сварщиков - Эдика и Фимы - зажат шкипер, по профессии портной. Уже ясно, что борща на всех не хватит, и не только борща; но кто обращает внимание на подобные мелочи во время спора о том, "чье море лучше"!
- Мелкое?! Потонуть хватит! А ветра...
- Рыбы у нас меньше, да. Зато простор!
- Генацвале, дайте я скажу! Яхтингу мешает пограничная система, верно?
- Еще как! Ну?..
- В таком случае у нас два выхода, генацвале: либо упразднить границы, либо сделать Черное море внутренним!..
Мне было хорошо с ними. Спор, основанный на местном патриотизме, скоро иссяк, капитаны "Мифа" и "Арго" сцепились уже на новой почве: сравнивая бермудское парусное вооружение с гафельным . Два судовых врача делились последними каплями средства по профилактике насморка в открытом море. Разногласия возникали непрерывно, по каждому поводу, но это были разногласия единомышленников.

И только одна маленькая заноза не давала мне покоя. Сергей сидел рядом со мной; последние полчаса он пытался разучить с Эдиком и Валерой одесскую песню "Придешь домой, махнешь рукой, выйдешь замуж за Ваську-диспетчера". Аккомпанемент - и кого из гостей черт дернул захватить гитару! - как всегда у врача-навигатора, смахивал на испорченное "Болеро" Равеля; но не в том дело...
Сейчас я уже не понимал: на каком мы свете? Если на мирном - похоже, что так, - то не начнется ли из-за оставшейся неопределенности новое расхождение? Сколько можно, сердито подумал я и повернулся к Сергею. Только что отзвучал последний аккорд "Болеро"; судовой врач опустил гитару и весело смотрел на меня.
- Знаешь что? - начали мы одновременно... Продолжения не понадобилось. Далее мы действовали по примете - продублировав слова, собеседники должны взяться за что-нибудь черное и загадать по желанию - и оба ухватились за клеенчатую зюйдвестку пожилого капитана "Витязя". Думаю, что загаданные нами желания совпали.
- Вы чего, ребята? - Капитан "Витязя" снял с себя зюйдвестку и внимательно осмотрел. По другую сторону стола дружно рассмеялись Саша с Даней. Общий разговор - уже о проблемах речной навигации - пошел своим чередом.

Мне жаль, что вас не было с нами в ту ночь, читатель. Мы просто сидели все вместе и беседовали; иногда пели, пели и пили. Детали ночи выделились из темноты, стали выпуклы и заметны - огни далекого порта, уют и покой освещенной изнутри каюты, свежесть близкой воды. Ночь была прекрасна, прекрасен был "я пронзительный спирт, и грубый вкус жесткой китовой тушенки, и первобытный хаос стола; и ночь уже убывала, когда мы наконец разбрелись по своим яхтам, по темным миркам, покачивающимся на масляной черной воде.
Жаль, что вас с нами не было.

Следующая глава.

Оглавление.